Пожиратель Армий. Часть 1 (СИ). Страница 2

А затем начал стремительно разрастаться, оплетая мои доспехи не слишком толстым, но всё равно вполне ощутимым слоем. И тут же моя броня стала словно живой, помогая в каждом движении.

В бою с Кантарикой маги атаковали и старались отвлечь её. Однако тут они вполне резонно рассудили, что Лидгарбу от их атак будет ни тепло ни холодно. И вместо того, чтобы ослаблять моего врага, они решили помочь и усилить меня самого.

Это помогло, и довольно неплохо. Из-за плотного слоя древесной и, кажется, стальной магии, покрывшей моё тело, я стал тяжелее минимум на пару сотен килограммов, но при этом двигаться стал раза в полтора-два быстрее.

К тому же постоянно вспыхивавшие посреди тёмной ночи огненные заклинания, меня ни капли не слепившие, заставляли волка щуриться, мотать головой и яростно рычать, неплохо его от меня отвлекая.

И маги были не единственными, кто вступил в бой. Бойцы ближнего боя тоже не остались в стороне. Сбросив броню и оставшись лишь с одним оружием наперевес, самые быстрые, выносливые и отчаянные из них то и дело выскакивали из-под прикрытия уцелевших лесных исполинов, атакуя Лидгарба как мышки — кошку и тут же снова исчезая во тьме.

Я и сам сумел несколько раз подскочить к нему и атаковать его ноги всей силой, что была мне доступна. Вот только эти атаки раскрыли жестокую правду: хотя с поддержкой моего отряда я смог победить огромного Лидгарба в скорости, моей силы всё равно даже близко не хватило бы, чтобы убить тварь.

Максимум, чего я смог добиться сильнейшим из нанесённых ударов — миддл-киком в сустав над подушечкой лапы — это содранная до мяса шкура. Никакого реального урона мышцам, связкам или тем более костям нанести мне не удалось.

Так что единственным, чего добился мой отряд, стала отсрочка для меня на несколько минут. Несколько минут, которые я ни в коем случае не должен был потратить впустую.

Вот только я так и не мог понять, что именно я должен сделать. Решить, что моя судьба в моих руках? Как это поможет? Отобрать у мира семя Дара? Каким образом?

В результате, хотя мысли и неслись галопом, почти минуту я потратил, фактически, впустую. А потом очередной боец, выскочивший на волка, был схвачен огромными челюстями и за мгновение перекушен пополам.

И у меня в голове что-то щёлкнуло. Я не просто должен был победить. Я обязан был это сделать. Не мог не сделать.

Не просто потому, что кто-то умер и, скорее всего, он сегодня будет ещё далеко не последним. И не потому, что теперь я должен буду отомстить Эргло ещё и за эти смерти.

А потому, что я взял их в этот отряд, в эту экспедицию, на эту операцию по устранению Кантарики. Да, никого не тянули насильно, все сами согласились, прекрасно понимая риски и то, что действительно могут не вернуться.

Но окончательное решение было за мной и только за мной. Значит и их жизни были под моей ответственностью.

Когда мы дрались с медведицей именно я отдал приказ, стоивший одному из них жизни, а другому, вероятно, отмороженных ног. А теперь, хотя можно было сколь угодно говорить о том, насколько могущественным были Майигу, и проклинать Эргло с Фирсторном, именно МОЕЙ силы, МОЕГО упорства, МОИХ усилий оказалось недостаточно, чтобы сохранить жизни им всем.

Мне не было особо жалко убитого. Я не испытывал каких-то угрызений совести. Честно сказать, я даже не был до конца уверен, что правильно помнил его имя. Но дело было не в совести или стыде.

Дело было в том, что я должен был не просто решиться на что-то, я должен был по-настоящему разозлиться на самого себя.

С того дня, как я покинул Тхалсу, убегая от преследования королевского клана, я стал куда сдержаннее. Сотня с лишним убитых одарённых из Вирго, резня, которую я устроил во время нападения на поместье Тизен, вторжение в клан Самдаль — всё это осталось позади.

Когда нас едва не поймали пара патрульных, которых я мог растереть двумя пальцами. Когда Хорид, глава каравана, на котором мы добрались до форпоста, позвал себе не помощь Зеридада. Когда мне в окно забрался воришка, пытавшийся забрать у меня Руби. Когда сам Зеридад заявился на моё тестирование и нам пришлось сразиться. И потом, когда всё тот же Зеридад едва не угробил нашу команду, натравив на нас донного дьявола.

Произойди эти или другие похожие события в Тхалсе — моим единственным ответом стало бы убийство, и вопрос стоял бы только о том, насколько оно будет жестоким. Как минимум Зеридад, который сейчас сидел под замком в распределительном центре, точно уже давно лишился бы головы.

Но не сказать, что я стал мягче или более человеколюбивым. Просто сначала мне приходилось думать о конспирации, чтобы нас не засекли ищейки клана Тхасла, а потом о репутации, ведь первые мысли о создании своей фракции появились у меня ещё до того, как мы добрались до форпоста.

Тем не менее, всё это время внутри меня сидело успешно подавляемое, но совершенно неискоренимое недовольство. Я не был психопатом и не считал, что любую проблему следовало решать насилием. Если меня обзовут придурком, я просто отвечу в том же духе и не стану, как придурок, бычить на придурка.

Но если на меня замахнутся — я ударю в ответ. Даже если буду понимать, что меня не достанут, или что мой удар будет куда серьёзнее, чем тот, которым могли нанести мне. На Земле это всегда было моей философией, за которую мне не раз прилетало.

И в душе меня дико коробило то, что я был вынужден заставлять себя идти против своих принципов, как бы ни было важно то, ради чего я это делал.

Вот только такой вопрос. Действительно ли я сдерживался, чтобы сохранить инкогнито или хорошее о себе впечатление? Могло ли быть так, что я делал это, чтобы избежать того, что последовало бы за такой реакцией, которую я хотел показать?

Эти два кажущиеся одинаковыми варианта на самом деле были ой какими разными. Сделать что-то одно, чтобы случилось что-то другое — это был тяжёлый, но при этом справедливый и верный путь. Сделать что-то, чтобы что-то НЕ случилось — лёгкий ненапряжный путь лентяя и труса.

Всегда можно сдержаться, спустить на тормозах, махнуть рукой. «Я выше этого!», «Зачем ввязываться?», «Всё равно это ничего не изменит». Философия, ведущая в яму.

Если действительно не хочешь конфликта, то нужно не избегать его, а приложить усилия к тому, чтобы даже шанса на его появление не было. Если я хотел сформировать о себе положительную репутацию, то должен был сформировать её сам, а не позволять формировать её спущенным на тормозах конфликтам.

Вот что значило стать хозяином своей судьбы. Не просто не перекладывать на других ответственность за свои ошибки. Но и принять, что ты — это то, что ты делаешь, а не то, чего не делаешь.

Не знаю, о чём на самом деле писал Сим в своих мемуарах. Но благодаря строчкам из той тоненькой книжечки, снова и снова прокручиваемым в голове, а также рухнувшим на землю откушенным ногам, я нашёл свою истину.

И в ту секунду, когда она родилась, когда я, поверив в неё и решив сделать чем-то большим, чем просто мысль, вложил в неё всё своё стремление, время вокруг меня будто бы застыло, подобно комару в янтаре. Ни один мускул не мог пошевелиться, затих ураганный ветер, создаваемый движениями волка, и сам Лидгарб тоже остановился посередине броска на очередного неудачливого бойца.

До сих пор я успел попробовать немало видов энергии. СИЛА «сердец» поглотителей, мана, межмировая энергия, энергия монстров, Дары, Законы. Но все они приходили извне. Я делал эти силы своими, рос за счёт них, во всех смыслах этого слова, но сам по себе я был будто бы пуст.

И только теперь где-то в глубине меня, одновременно во всём теле и будто бы нигде, родилось что-то по-настоящему МОЁ. Вот только, как и писал Сим, появление чего-то подобного было не угодно этому миру.

Стоило мне лишь коснуться этой, пока что очень слабой, МОЕЙ силы, как сверху на неё будто бы рухнула гора. Колоссальное давление, превышающее всё, что я когда-либо испытывал, сосредоточилось на крошечной капельке МЕНЯ, желая задавить, забить, не дать родиться тому, что не должно было существовать.